Огонь под ударами гимнастёрки мечется из стороны в сторону, и прижимается к земле. Он словно прячется от ударов, выпускает едкий дым, который сбивает дыхание, застилает глаза, забивается в нос и горло.
- Хлеб горит, хлеб… - почерневшие губы твердят эти слова с какой-то нечеловеческой настойчивостью.

Эдди Харвей прослыл среди приятелей великим выдумщиком и фантазёром. Вечно удивлял их необыкновенными рассказами об удивительных, будто бы с ним самим случившихся историях. Мало кто верил ему, но слушали с превеликим удовольствием. Никто так красочно, как Эдди, не умел рассказывать.

Нехотя, будто после бессонной ночи, из-за сопки выглянуло ржавое солнце, и не удержалось, полыхнуло, и залило ровным светом низину, распластавшуюся огромным покрывалом на всём пространстве от гряды опалённых сопок до узкой ленты степной реки, которая лениво петляет в отдалении. Тихой умиротворенностью веет от этого края, открытого всем ветрам, но почему-то забытого ими. Пожухлые степные травы, тёмно-бурыми клочками торчащие из скудной, окаменевшей, потрескавшейся земли, придают окружающему ландшафту неприглядное, унылое выражение.